День был восхитительным. Действительно восхитительным — птицы, солнце и все такое. Поэтому неудивительно, что, пробираясь к развалинам, Сид ждал чего-то особенного, такого по-настоящему подходящего именно сегодняшнему утру. Тем более, что Дэйв действительно круто играл, даже не круто, а более... С душой? Да, наверное, по крайней мере, интереснее, чем многие остальные Сидовы знакомые. И скучно не будет — он усмехнулся, нащупывая в кармане пакетик с травкой. В который раз подумал о том, захочет ли Дэйв выкурить косячок, прокручивая в голове варианты, вызывая зрительные образы — вот Дэвид заинтересовавшийся, внимательно смотрит, хмыкает; а вот — резко отказывается, смотрит удивленно и торопится ненавязчиво уйти домой. Нет-нет — помотал головой, прогоняя картинку — его друг не такой, наверняка. Юноша продолжил свой путь, мыча себе что-то под нос, подпевая птицам. Чертыхнулся, зацепившись за какой-то сорняк ногой и чуть не упав, но удержавшись на ногах, и на всякий случай проверил чехол с гитарой — все ли с ней в порядке.
Сид подошел к церквушке и пролез в окно — благо оно было достаточно большим, чтобы не заморачиваться насчет инструмента. Тихо пройдя к уже обжитому углу, он помахал рукой задумавшемуся о чем-то Дэвиду и поприветствовал:
— Утро доброе! — и не смог сдержать улыбки — утро действительно было добрым, это вам не фигура речи, к которым Сид относился достаточно негативно.
Он снял гитару и, поставив ее рядом с Дэйвовой, тоже сел.

— Новое?.. Неа. Но я чуть доработал текст к этой, помнишь, 'Effervescing Elephant'. Он, конечно, странный, ну, ты знаешь. Но мне нравится. Смотри, — не желая вставать, Сид потянулся за гитарой, про себя отметив, что стоило поставить ее поближе, и проверил, настроен ли инструмент. Затем начал напевать, негромко себе аккомпанируя. С самого начала песни на лице его появилась глупая ухмылка, которая, впрочем, отлично вязалась с откровенно необычными словами:

An Effervescing Elephant
with tiny eyes and great big trunk
once whispered to the tiny ear
the ear of one inferior
that by next June he'd die, oh yeah!
because the tiger would roam.

[Пенящийся Слон
с маленькими глазами и огромным хоботом
как-то шепнул какой-то мелюзге,
что к следующему июню точно умрет, да!
потому что придет тигр.]

Пропев еще три куплета, он отвлеченно сыграл перебором какой-то аккорд, беззвучно пропевая текст заново. Это все было так логично и правильно, эта песня; вроде бы и ни о чем, она показывала непосредственность. Так дурачатся взрослые, которые понимают, что все равно остались детьми. По крайней мере, Сиду хотелось так думать.

Было действительно приятно сидеть в этой церквушке непонятно где, и просто молчать, почти физически ощущая течение времени. Мысли текли медленно, зато очень ясно, четко вырисовывая свою суть. Полулогичная, полуассоциативная цепочка размышлений привела, однако, парня к вещам почему-то менее радужным. Эта глупая песенка про слона была им вновь переосмыслена, как обычно, открываясь с новой стороны, и детали, вписанные ранее непонятно почему — вдохновением ли, талантом или просто дурашливостью подсказанные — заиграли, органично вписываясь в сюжет и полнее его показывая.

— Вещи приходят и уходят, Дэйв. Кого мне жалко, так это тигра. Он, может, вообще пацифист. Как и все мы. — Странно, наверное, было бы присутствовать при этом неспешном разговоре, который, если судить по скорости реплик и из взаимосвязанности с ответами, был, наверное, все-таки монологом. Сид опять улыбнулся непонятно чему, наверное, просто весне во всей ее полноте, и, пытаясь осмыслить свои чувства, начал искать что-то конкретное, его радующее. Пели птицы, и этого, пожалуй, было достаточно. Послушав их несколько минут, он произнес, скорее думая вслух, чем ожидая ответа:

— Я хотел бы когда-нибудь записать песню с пением птиц...

Выслушав Дэйва, Сид сделал неопределенный жест рукой и возразил:

— Но ты же понимаешь. Я же не выделиться, просто мне так нравится. Знаешь, наверное, если я буду стараться или хотя бы задумываться, когда пишу тексты, они будут почти адекватными. Музыкой, кстати, выделяться тоже можно по-разному. Я, конечно, понимаю, что ты имеешь в виду, но все же... Впрочем, закроем тему, иначе разговор опять затянется часа на полтора — он улыбнулся, а вскоре они с Дэйвом уже смеялись вовсю.

— Отпацифиздит! Это ж надо! Нет, брат, я о нации в целом. Хотя в принципе наплевать. — уже почти успокоившись, он вынужден был еще раз хихикнуть, видя, как друг борется со своими отрастающими волосами, — Ладно, хватит.

Сидеть, бездельничая, конечно, было все еще приятно, но этот взрыв смеха напрочь убил то умиротворенное настроение, которое навевало все эти заумные размышления и мудрёные идеи. Теперь в Сиде скорее просыпалось желание действовать, играть что-то, или петь, или просто носиться по лесу, пугая все тех же птиц, которые несколько минут назад так гармонично дополняли картину идеального воскресенья. Нет, оно однозначно продолжало быть идеальным, но уже не таким. И в данном своем настроении парень стремился к чему-то — непонятно, к чему, но точно не к пассивному сидению непонятно зачем. Погода, конечно, была хорошей, вокруг красота, да, облака на небе. Но всё это одно… Наверное, резкие перепады настроения — не самое правильное в поведении человека, но, тем не менее, Сид к ним уже привык.

Ухмыльнувшись, он толкнул Дэйва в бок, ощутимо, но не больно:

— А чего мы тут вообще разленились? Мы вообще играть пришли. А у нас что-то совершенно левое получается. Это, давай ‘Twist And Shout’, ты же рифф помнишь?

В ожидании ответа Сид удобнее пристроил гитару на колене и на всякий случай прокрутил в голове первый куплет. Сам того не заметив, он начал тихонько мычать слова. Да, это определенно была наиболее подходящая его текущему настроению песня.

— Чем гадать, лучше подожем. Может, и выпустят, — лениво предположил Сид, наблюдая за показывающим свой проффесионализм другом. Это было их обычное времяпровождение — соревноваться друг с другом(хотя гораздо правильнее было бы назвать это все выпендрёжем). Принимая вызов, парень начал подбирать вторую, правда, не столь успешно. Дэйвова победа, надо признать.

— Душевно, — он усмехнулся. — Я слышал, что они кислотой увлекаются, да и вообще не такие пай-мальчики, как все говорят. Какой смысл быть правильным?

Риторический вопрос — отличный повод для паузы в разговоре. Поняв, что ему надоело сидеть, Сид поднялся и решил осмотреть церковь. Хмыкнул, проводя пальцем по пыльным остаткам оконной рамы. После того, как он чуть не порезался заржавевшим гвоздем, вставшем на пути руки, решил, что стоит либо сначала все протереть, либо перестать исследовать подобные закоулки. Второй вариант звучал совершенно незаманчивым. Пока он размышлял над этим, в голову вдруг пришла великая, эпохальная мысль. Ну, таковой она показалась Сиду.

— А давай тут устроим, это, базу. Тут летом круто репетировать будет. Птички, солнышко, и крыша присутствует. — он поднял голову, чтобы убедиться в присутствии крыши, но не очень получилось, — Ну, местами. Так вот. Убрать, наверное, надо будет, хоть немного. И стульев притащить каких-то, ну, ты понял идею. Как тебе, а?